29 мая 1578 г. Утро. Анжер. Дорожные разговоры.

Стараясь утихомирить разрывающую грудь чувства, Монсоро спешился отдав поводья одному из подбежавших слуг. Десятки взглядов сейчас были направлены на главного ловчего, делавшего из себя посмешище перед всеми сопровождающими лиц королевской фамилии. Придворные кто с сочувствием, кто с насмешкой, а кто с надеждой на сцену смотрели на графа, являвшего собой уже прелюбопытнейшее зрелище своим внешним видом.
Ощущая, как в душе кипит яд, Монсоро отыскал взглядом Диану, это было довольно легко, ведь ее и герцога не закрывала толпа пестро одетых дворян. Всплеск ярости едва не задушил графа, но ему далось взять себя в руки, наполнив холодной предупредительностью свой облик, лишь правая рука сжалась непроизвольно в кулак. Все было ясно, как день. Опасения ревнивого мужа оправдались даже больше, чем он предполагал. Пока супруг выполнял распоряжения королевы, она сама располагала его женой, делая из женщины, носившей фамилию Монсоро, шлюху!
Холодный, обжигающий взгляд прошелся по хрупкой фигурке жены, стараясь впитать все ее мысли и чувства. Сейчас графа забавляло то, как она спешно покинула своего будущего любовника (а в этом даже не стоило сомневаться!) и поспешила навстречу мужу.
- Какое велоромство, - прошептал одними губами главный ловчий, играя желваками и чувствуя себя все хуже и хуже.
- Нездоровится?! – усмешка скривила губы графа де Монсоро. – Рада…
Однако не стоило забываться и главный ловчий поклонился герцогу, а также высказал положенное по этикету почтение королеве-матери, подъехавшей в своем дорожном экипаже. Стоило показать этим хозяевам жизни, что он одурачен, согласен со всем, покорен их властным рукам, а после нанести удар, не дав запятнать свою честь.
- Я прошу меня простить, мне нужно сделать доклад Ее величеству королеве-матери, а после с удовольствием, - на этом слове граф сделал акцент, - продолжу беседу с Вами. Где Гертруда? Почему она оставила Вас?
Нотки недовольства пробивались сквозь равнодушный ледяной панцирь, с таким трудом поддерживаемый Монсоро.
- Я хочу, чтобы Вы подождали меня у нашей кареты.
После этих слов, главный ловчий кивнул жене и направился к экипажу Екатерины, едва ли заметив, что Диана холодна не менее его и явно чем-то взволнована, помимо его возвращения. Впрочем, сейчас господину де Монсоро было настолько дурно от собственных чувств, что заметить чужие ему было весьма трудно.

Наблюдая за сыном и своей фрейлиной, Екатерина удовлетворенно улыбалась, шепча:
- Bene…
Она смаковала сейчас свой родной итальянский язык, как самое изысканное лакомство, радуясь очередному подтверждению собственной дальновидности. Диане явно было не по нраву внимание герцога Анжуйского, но разве мнение этой молоденькой девочки кто-то здесь спрашивал? Эти дети порой и сами не знают, что им нужно в жизни, а графине де Монсоро стоило служить своей королеве, как того требовал закон. Франсуа был опасен, легко поддающийся вниманию, родившийся с уязвленным самолюбием, он мог предать свою семью еще не раз, а Генриху необходимо было спокойствие… Бедный Александр, как ему было тяжело. Екатерина вздохнула и вновь выглянула за занавеску. Младший сын, казалось, вовсе успокоился и забыл о том, что на свете существует что-то еще, кроме красивых женщин.
Успокоенная, королева-мать улыбнулась и погрузилась в свои думы, состоявшие из неясных обрывков воспоминаний и грез. Обычно такие размышления приводят к дреме, но Катрин не суждено было отдохнуть. Мерный гул праздной болтовни сопровождения кортежа внезапно всколыхнулся, обсуждая какое-то событие, и до слуха королевы-матери донеслось:
- Смотрите! Граф де Монсоро! Мой Бог, как он выглядит… Неужели что-то случилось? Господин граф, что с Вами?
Резко вынырнув из приятной дремы, королева кончиком пальца, затянутым в черную кожаную перчатку отодвинула край голубой шторки, ехавший рядом с правым оконцем капитан поспешил доложить:
- Матам, граф де Монсоро припыл, - молодой человек был немцем, в чем его с головой выдавал сильный акцент.
Екатерина не ответила капитану своей охраны, но быстро отыскала взглядом Франсуа, и по его счастливому выражению лица нетрудно было догадаться, что молодой человек доволен проведенной беседой. В то время как Диана напоминала фарфоровую куколку, на манер тех, что так любит Марго… Такая же красивая и в то же время мертвая… Что так привлекает в ней мужчин? Катрин не раз уже недоумевала этому – или графиня неловко чувствует себя в светском обществе или же просто малоэмоциональна. И если последнее имеет место быть, ей трудно дастся наука любви, коей ее обязательно стоит научить после того, как Франсуа получит желаемое.
Стоило воспользоваться ситуацией и сделать все возможное, дабы упрочить победу сына над белокурой провинциалочкой.
- На ловца и зверь бежит, - с радостной иронией в голосе приветствовала Екатерина графа де Монсоро. Кортеж прекратил свое движение, все напряженно вслушивались и вглядывались в диковинное зрелище – отосланный супруг внезапно возвращается, нарушая планы самой королевы, в то время как жена напоминает собой хладный кусок мрамора.
- Я слушаю Вас, граф.
В интонациях Катрин не было ни капли тепла, она относилась с легким презрением к главному ловчему, совершенно безошибочно полагая, что за внешней угодливостью спрятана змея, готовая кусать любого хозяина ради собственной выгоды.
- Судя по Вашему внешнему виду... что-то случилось.

Судорожно сглотнув, граф поклонился черной королеве. Его волнение улеглось сейчас под взглядом этих миндалевидных глаз. Порой Монсоро представлял, как эта женщина приехала когда-то во Францию маленькой девочкой. Неужели тогда в ней не было столько властности и коварства, и она была запуганным затравленным ребенком, попавшим в чужую страну? Это не укладывалось в голове, при взгляде на полноватую женщину, в черном платье, с взглядом, напоминающим заточенный клинок. Если бы она была испанкой, то была бы менее опасной. Ведь тогда все ее эмоции играли бы на лице, но Медичи родилась итальянкой и ее спектакли одурачили уже немало. Не зря простой люд окрестил свою королеву Змеей. Спокойна, спокойна, а после удар…
- Мадам, - слова казались тяжелыми и давались с трудом, но граф помнил, что он и его жена сейчас пешки на шахматной доске, подобное оскорбление непозволительно никому, даже матери короля, - Мадам, - голос главного ловчего окреп, в нем заиграли нотки решительности, - я поспешил сюда доложить, что все готово к Вашему прибытию и если государыня пожелает, то кортеж может ехать немного быстрее. В таком случае мы сможем встать на стоянку раньше предполагаемого времени, как следует отдохнуть и выехать на рассвете. Это даст нам возможность выиграть время.
Сам того не осознавая, главный ловчий смог выдержать учтивый тон, будто он не стоял мокрый от пота пред своей королевой, с красным лицом, покрытым слоем дорожной пыли.

Екатерина, решившая было сейчас остудить пыл ревнивца, получила довольно разумное объяснение его своеволию. Взглянув еще раз на довольного Франсуа, королева-мать улыбнулась графу:
- Как похвально с Вашей стороны проявлять такое рвение. Hans, - обратилась Катрин к капитану охраны, не спуская глаз с графа де Монсоро, - отдайте все необходимые распоряжения.
- Та, матам, - молодой человек развернул коня, отъезжая от кареты и вскоре приказы, отдаваемые его зычным голосом, огласили людям волю королевы.
Словно забывшись на несколько мгновений, Катрин замолчала, но резко встрепенулась, вспомнив о главном ловчем:
- Сударь, займитесь Вашей супругой. Она совсем заскучала… Бедняжка. Если бы не герцог Анжуйский, я бы получила самую грустную придворную даму! А Вы знаете, как я не люблю печальные лица, - отравленная стрела была пущена, пока что вскользь, но прямого попадания такому ревнивому мужу и не нужно было. Все, что нужно, он сделает сам.
- Да, и ступайте, поскорее приведите себя в порядок! Времени у Вас совсем немного, иначе все Ваши же усилия пропадут даром. Ступайте.
Легкий взмах руки уже из-за шелка занавеси на окошке кареты дал понять главному ловчему, что с ним разговор закончен. Екатерина Медичи откинулась на подушки, собираясь постараться вздремнуть, хотя вряд ли это ей могло удастся, учитывая то, что экипаж то и дело встряхивало.

Низко поклонившись окошку кареты Екатерины Медичи, граф направился искать свой экипаж, а вместе с ним и графиню де Монсоро. Вокруг шла суета, вынужденная остановка, вызванная появлением главного ловчего, резко сворачивалась, отдавались последние указания – не задерживать кортеж.
В душе кипела ненависть и ярость. Мерзость окружающего мира душила главного ловчего, а отсутствие возможности дать выход этой злобе доводила до исступления. Слова Екатерины каплями кислоты упали на ревнивую душу Бриана, прожигая огромные дыры и в без того худом спокойствии.
Один из пажей кинулся к господину, поднося влажное полотенце, дабы обтереть руки, шею, лицо… Стирая с себя пыль, пот и грязь, Монсоро старался успокоить клокочущий внутри него вулкан страстей, в коих не было не единого доброго порыва. Играя перед ним невинную овечку, Диана де Меридор тем временем радостно улыбалась герцогу Анжуйскому, давая ему сладостные обещания. В том не было сомнений. Или были?! Но смерть Христова, как же здесь понять?! Кому верить?! Жене? Женщине, которая его не любит?! Или принцу крови, цветущему от счастья… О чем они говорили, что обсуждали?! Быть может даже смеялись над ним здесь, пока он несся, глотая дорожную пыль?! О, это мука! Никому нет дела… Чем он плох для этой женщины?! Чем?! Что она отвергает его ласку и любовь! Что дурного в нем, графе де Монсоро?!
Швырнув со злостью полотенце на землю, куда за ним тут же кинулся паж, главный ловчий поправил воротничок и колет. Один из слуг поднес ему плащ и подвел свежую лошадь. Надев первый и оседлав вторую, Монсоро направил коня к иноходцу жены, дабы продолжить начатую беседу. Покуда он приводил себя в порядок, кортеж уже начал движение и экипаж Монсоро оказался в хвосте процессии, что давало возможность поговорить почти без свидетелей, не считая слуг…

Подходя к жене, граф де Монсоро все еще приводил себя в порядок. Сейчас он выглядел намного лучше, чем-то было в самом начале появления главного ловчего на виду у кортежа. Поправляя только что одетые перчатки, он то и дело кидал взгляд то на жену, то на свои руки, словно скучающий на прогулке буржуа, который увяз в своих мыслях и совершенно неосознанно пристально рассматривает окружающих его людей.
Паж подвел свежего коня. Монсоро грустно улыбнулся – честь жены обходилась ему в здоровье добрых лошадей. Ирония судьбы, дабы женщина не грешила, нужны жизни трех невинных созданий.
Легко вскочив в седло, муж занял место подле жены.
- Сударыня, я не ответил Вам при встрече, прошу простить меня, - гнев улегся, и графу сейчас хотелось показать Диане свое расположение. В конце концов, он не знает, что здесь происходило без него.
- Я также рад видеть Вас, хоть отнюдь не счастлив увидеть Вас в той компании, в которой застал.
Ровный тон Монсоро ничем не выдавал ее чувств человеку плохо знающему графа, но вот почувствует ли жена?
Рассматривая украдкой личико супруги, граф почувствовал свое жгучее желание сейчас же заставить ее поднять голову и взглянуть ему в глаза, не тая свои мысли и прекрасные глаза…