22 мая 1578 г., Лувр. Кабинет короля. Слово не воробей...

22 мая 1578 г., Лувр. Кабинет короля. Слово не воробей...
1. Париж. Лувр. Кабинет короля Франции Генриха III.
2. Король и господин де Сен-Люк.
3. 22 мая 1578 г. Утро.
4. Беседа короля и господина де Сен-Люк.

Я уже откровенен, мой король, - с учтивым наклоном головы произнес Франсуа, - Если бы подобные вещи я объявлял во всеуслышание, то не беседовал бы сейчас с Вами, сир.
Да услышь Монсоро хоть несколько слов из того, что о нем говорил корою сеньор де Кревкер, и последний мог бы уже заказывать себе заупокойную. Главный ловчий не преминул бы воспользоваться любыми методами, чтобы избавиться от опального фаворита. В этом у Сен-Люка, знающего характер зятя барона де Меридор, не было никаких сомнений. Впрочем, сейчас на душе у Франсуа было как никогда спокойно. Впервые за те два месяца, что он провел в изгнании. Слова "друг мой", сказанные королем, грели сердце молодого человека. И теперь он был уверен в том, что вновь обрел не только своего господина, но и своего друга, своего защитника и покровителя. Генрих, будь на то воля Божья, сумеет оградить Сен-Люка от опасности, которая может грозить со стороны главного ловчего и прочих ему подобных. Графу было понятно, почему Валуа сомневается в подлинности обвинений, только что нанесенных Бриану де Монсоро. Этот хитрый волк воистину великолепно познал искусство лицемерия, и всегда умел поставить себя так, чтобы не вызвать подозрений. Конечно, у самого Сен-Люка не было фактов, чтобы считать Монсоро предателем и заговорщиком, а уж тем более доказать это. Но он каким-то шестым чувством ощущал, что от этого охотника надо держаться подальше. Он куда опаснее герцога Анжуйского. И даже господина де Бюсси, ибо у того-то есть хотя бы благородство. А вот у коварного Монсоро, сколько уже успел о нем услышать и узнать его Сен-Люк, оного не было. И как можно чаще убеждать в этом короля, для всеобщего блага, граф определил себе как первостепенную задачу.
- Но вы же понимаете, государь, что на публике и при своем короле многие говорят одно, а в мыслях имеют совсем другое, - с едва заметно скользнувшей по лицу улыбкой перефразировал сеньор де Кревкер недавнее высказывание монарха.
В самом деле, если король так хорошо сведущ в "живых масках", то рано или поздно сумеет разгадать этого Монсоро. Может быть, предчувствия Сен-Люка подтвердятся. Может быть, напротив. Кто знает? Но поскольку он ненавидел главного ловчего, хоть тот об этом, возможно, и не подозревал, то решил для себя не давать Монсоро ни малейшего шанса на благосклонность, уж по крайней мере, короля. В ответ на рассуждения Генриха о том, хорошей ли партией для молодой Дианы является господин де Монсоро, граф только лишь пожал плечами, как бы говоря: "Не мое это дело, государь". Однако, чтобы совершить этот рассеянный жест, Сен-Люку потребовалась немалая выдержка, а чтобы придать лицу беззаботное выражение - несколько минут назад проведенный королем урок лицемеря. Услышав слова короля, он подавил в себе желание вскочить, затрясти кулаками и объявить, как несчастна дочь барона де Меридор в браке с этим чудовищем. Граф не мог допустить, чтобы королю стало известно об осведомленности Франсуа в таких щекотливых вопросах. Сболтнешь лишнее - всплывет еще больше. Так и до тайного приятельства с Бюсси недалеко. А тут еще король как назло спросил, кто занимается формированием войск для герцога Анжуйского.
- Весьма скверный, государь, - с удовольствием подчеркнул опальный фаворит, а сам, тем временем, выиграл себе несколько секунд, чтобы обдумать ответ, который необходимо будет дать королю.
Что сказать ему? Врать бесполезно. Это может оказаться простой проверкой на искренность. Ведь король наверняка и сам догадывался о том, кто мог заниматься сбором армии мятежного принца. Да об этом может догадаться, поразмыслив, любой недальновидный буржуа. Если солгать, то можно утратить не только вернувшееся расположение короля, но и подставить под сомнение все прежде сказанное. Лукавить тут было бесполезно. А потому, нужно было сказать правду. Но аккуратно. Так, чтобы ничем не выдать себя, но и не подставить под стремительный удар того, о ком будет идти речь.
- Я полагаю, сир, вы и сами смогли бы ответить себе на этот вопрос, - с учтивым наклоном головы промолвил Сен-Люк, - Конечно, вы не знаете этого наверняка. Но и я тоже. Однако всем известно, что правой рукой, первым бойцом и главным военачальником монсеньора является господин де Бюсси. Мне кажется, было бы довольно глупо и несправедливо не предположить, что именно он и занимается сбором войск для вашего брата.
Франсуа подумал, что его осторожное откровение окажется куда более полезным, чем простая ложь или увиливание от ответа. Пусть имя Бюсси снова упомянуто, и не в лучшем свете. Но ничто и никогда не помешает Сен-Люку сделать в глазах короля самым опасным и злостным врагом короля, по совместительству с герцогом Анжуйским, главного ловчего.

Если Сен-Люк полагал, что беседа до сих пор течет в невинно-шутливом русле, то он очень ошибался. Не нужно было так чувствовать окружающих, как это умел делать король, чтобы разглядеть нежелание Сен-Люка говорить прямо и без обиняков. С неловкостью новорожденного котенка бывший миньон старался выскользнуть из рук своего сюзерена, не подозревая, что в искусстве лицемерия ему далеко до Генриха де Гиза, Екатерины Медичи и даже Франсуа Анжуйского.
- Странно, что пробыв в Анжере столь продолжительное время и столь тесно общаясь с тамошней публикой, Вы не смогли однозначно понять такой очевидной вещи - съязвил Валуа, заправляя за ухо прядь волос - Раз она столь очевидна, не будем задерживать на ней своё внимание. - Однако я хочу, чтобы на мои вопросы мне отвечали именно Вы, раз уж я их задаю Вам, а не себе. И раз уж их задаю именно я, а не господин де Крийон, раз уж я слушаю Ваши ответы, не утруждайте меня задачей самому выискивать в них нужный мне смысл.
Валуа поднялся со своего кресла, пара шагов - и он стоит у стола, невозмутимый и спокойный. Тихо звякнуло стекло бокала - король поставил сосуд, наполовину наполненный вином, на деревянную поверхность.
- Так значит Вы говорите, граф де Монсоро заслуживает моего внимания - продолжил Генрих так, как будто до сих пор он ничего не говорил, и не было той короткой отповеди, которую он прочел де Сен-Люку - Я не забуду Ваших слов и будьте уверены, когда граф де Монсоро будет в Париже, мы с ним встретимся и побеседуем.
Облокотившись рукой о поверхность стола, Генрих прямо воззрился на Сен-Люка, как бы спрашивая бывшего фаворита, намерен ли тот и далее уклоняться от конкретных ответов на конкретные вопросы.
- Ну а как Вам кажется, какова роль графа де Монсоро в этом деле? Или он в основном занят развлечениями моего младшего брата?

Франсуа просчитался, наивно полагая, что король не заметит его опрометчивое желание уклониться от прямого ответа на поставленный вопрос. Не в коем случае нельзя было допускать сейчас, чтобы Генрих вновь почувствовал недоверие или антипатию к своему другу. Бывший миньон мысленно отругал себя за совершенную ошибку, пообещав самому себе более не повторять ее. Ему и в самом деле не хотелось выставлять графа де Бюсси как нежелательное лицо номер один в списке врагов монарха, ибо, какими бы благородными качествами ни был наделен этот человек, его ум и полководческие способности могут явиться для Валуа куда большей угрозой, нежели ненависть и жажда мести герцога Анжуйского. Сен-Люк прекрасно понимал это. И не хотел такого незавидного положения для Клермона, которому искренне симпатизировал и с которым сблизился. Однако долее юлить с государем - значило поставить себя в положение еще худшее. А в данный момент сеньор де Кревкер не мог этого допустить. Что ж, придется покончить с попытками направить мысли и слова короля мимо господина де Бюсси. Не защищать в открытую, но и не усугублять неприязнь Генриха к нему - вот, что решил Сен-Люк. Зато он твердо убедил себя в том, что постарается сделать все возможное, лишь бы львиная доля королевского гнева была устремлена в сторону этого чучела Монсоро.
- Прошу простить меня, государь! - достаточно громко произнес Сен-Люк, встав и поклонившись королю, - Даю слово, впредь я не допущу подобного невежества со своей стороны!
- Зато на вас, господин главный ловчий, я постараюсь направить все удары моего короля. Будьте уверены, уж я позабочусь об этом, - с ехидством, которое, однако, совсем не делало ему честь, сказал про себя Франсуа очень обрадовавшись, что теперь король точно обратит свое внимание на прихвостня своего младшего брата.
Сен-Люк, уже поднявшийся со своего места, посчитал, что неуместно будет вновь садиться без приглашения. Кроме того, ему вдруг захотелось подвигаться. Бывший фаворит всегда делал так, когда был возбужден или лихорадочно раздумывал. А потому он не нашел ничего лучше, чем сделать пару шагов из стороны в сторону, заодно поразмыслить над ответом на последний вопрос Генриха. Наконец, граф приблизился к тому месту, где сидел король, и чуть наклонил голову.
- Сир, за то, что мне кажется, я не могу ручаться. Вы знаете, не в моих правилах обвинять кого-то без доказательств, - совершенно спокойным тоном и с серьезным лицом произнес Сен-Люк, - Но граф де Монсоро крайне мрачный и скрытный человек. К тому же, он хитер. А когда сталкиваешься с ним, то как будто чувствуешь резкое похолодание. От него так и веет чем-то нехорошим, - сеньор де Кревкер понизил голос и наклонился к уху короля, - Я не знаю и пока не могу понять, какова во всей этой истории роль господина главного ловчего. Могу лишь строить догадки по этому поводу. Но в одном я уверен точно, государь, - это очень опасный человек. И, честно признаюсь вам, я побаиваюсь его.
Даже против своей воли как можно больше очернить Монсоро, Сен-Люк понял, что говорил именно то, что думал, без всяких выдумок и домыслов, не клевеща. В своей последней речи граф был совершенно искренен с королем и ни капли не слукавил, хотя Франсуа и сам не сразу это понял. Поймет ли Генрих?

Генрих улыбнулся бы сейчас Сен-Люку, если бы король и бывший фаворит обсуждали тему, намного более далекую от политики. Но сейчас было не до улыбок, хотя в сердце уже не осталось былой обиды. Валуа и сам удивлялся тому, с какой скоростью она улетучилась прочь - но он не удивился бы, если бы она вновь вернулась. Стоило Сен-Люку показать строптивый нрав или уклониться от ответа на вопрос, в голосе Валуа начинали проскальзывать ледяные нотки, и казалось он вновь вспоминал все промахи счастливого новобрачного. Но стоило бывшему фавориту проявить лояльность, уважение к монарху и выказать готовность повиноваться, Генрих теплел и, словно тигр, сменяющий гнев на милость, прятал свои когти, заменяя их благосклонным мурчаньем.
Удовлетворенный первым ответом Сен-Люка, Генрих вновь опустился в кресло, расслабленно откинувшись на его спинку. "Так намного лучше" - подумалось Валуа. На мгновение прикрыв глаза, король вновь широко распахнул их, когда Сен Люк в благородном порыве вскочил на ноги, вероятно вновь собираясь заговорить. Генриху на сей раз стало искренне интересно, что еще намерен поведать ему сеньор де Кревкер.
Генрих не ошибся, полагая, что сейчас последует очередная пылкая речь. Как будто желая подбодрить Сен-Люка, Валуа выпрямился в кресле и едва не привстал, дабы дать миньону возможность сообщить все новости королю на ухо. В темных глазах Его Величества уже плясали бесенята, когда Франсуа с самым серьезным лицом принялся излагать Генриху подробное досье графа де Монсоро. И если на Монсоро и не обрушилась бы такая волна королевского гнева, на которую рассчитывал Сен-Люк, на него обратилось бы кое что еще более неприятное - самое пристальное внимание короля. А это куда более опасно чем минутная вспышка пусть даже самой ужасной немилости. Быший фаворит уже обдавал своим дыханием ухо Валуа, а король все еще слушал Франсуа, как будто затаившись и не желая выказывать своей реакции на услышанное.
- Ну Вы зря беспокоитесь - шутливо успокоил Сен-Люка король - Не бойтесь, Франсуа, если этот ваш Монсоро так опасен, мы найдем как расправиться с ним. По правде говоря, мне и самому он кажется очень сомнительной фигурой. Оставить так надолго двор, пренебречь своей должностью, не уведомив о своем отъезде короля... Да это измена.

Неторопливо спокойно и плавно текла речь Валуа, и только те кто хорошо знал короля, смогли бы распознать что как раз под таким шутливо-невинным тоном и кроются все те черти, которые водятся на темном дне королевской души - и лишь иногда они проявляют себя, проступая во взгляде... Те самые черти, которые пляшут в обычно таких теплых глазах Валуа зелеными огоньками, когда он готовится выпустить когти и запустить их в плоть своей жертвы.
- Но ведь он хитер и наверняка уже измыслил для себя план действий на случай если я вызову его к себе. Мне следует опасаться этого главного ловчего...Но с чего же Вам бояться его, мой друг?

- Дай-то Бог, чтобы вы оказались правы, мой король, - отвечал граф, все еще стоя подле Генриха, - Если что, вы можете положиться на меня в этом деле. С господином де Монсоро я расправился бы за милую душу.
При слове "измена" Сен-Люк многозначительно посмотрел на короля и наклонил голову, как бы в подтверждение его слов. Справедливость умозаключений, только что произведенных Валуа, не вызывала сомнений. Но даже и без них было понятно, что главного ловчего должно определять как врага. Его фигура, словно тень, повсюду следует за герцогом Анжуйским. А тот является хладнокровным негодяем, который только и мечтает, чтобы отомстить за обиду, нанесенную ему его старшим братом. Он готовит восстание, а Монсоро, без сомнения, подогревает его амбиции. Ему ли этого не желать? Он ведь должен быть наперсником принца, судя по слухам, которые о нем ходят. Конечно, у Сен-Люка никогда не было открытой возможности уличить Монсоро в коварных интригах, кознях и предательстве. Но тех же сплетен, кои иногда оказываются весьма правдивы и полезны, и близкого знакомства с графом вполне достаточно, чтобы признать за ним все это. Он и в самом деле был опасен для короля и его приближенных. Сен-Люк не в коем случае не собирался подпускать этого мрачного типа к себе и к своему государю.
- Да, государь, он очень хитер, и ваши опасения полностью оправданы, - молодой человек сделал движение, и теперь был уже по другую сторону от своего короля, хотя все еще также близко. Сеньор де Кревкер все еще говорил пониженным тоном, теперь даже постукивая по столу кончиками пальцев той руки, на которую опирался, а на его лице замелькала недобрая ухмылка, - Но даже на самую хитрую лису всегда найдется ловкий охотник с надежным капканом. Вопрос лишь в том, кто окажется проворнее.
Сен-Люк сознательно подбадривал короля к решительным действиям против Монсоро. Его необходимо было любимыми способами убрать с дороги. Конечно, сам для себя Франсуа понимал, что делал это не только ради благополучия своего государя, но и ради счастья человека, к которому относился с глубоким уважением и симпатией, а также счастья ближайшей подруги его жены. Но во всем остальном Франсуа руководствовался исключительно политическими соображениями, интересами короля, ну и, разумеется, своими собственными. Но ведь никому не навредит, если Генрих не узнает сей маленький секрет своего друга? Скорее напротив. Ведь в сложившейся ситуации и политических распрях осторожный, проницательный, недоверчивый и коварный, Монсоро был куда опаснее тщеславного, ослепленного ненавистью и жаждой отмщения, недальновидного герцога Анжуйского.
- Как вам сказать, государь, - вздохнул Сен-Люк после некоторое раздумья, - Ему может быть довольно и того, что я верный друг и вассал вашего величества. В то время, как он слуга вашего мятежного брата. Поймите меня правильно, сир. Я никогда никого не боялся в открытом сражении, вы это знаете. И если бы мне пришлось стоять напротив главного ловчего со шпагой в руке, я бы ни на секунду не испугался. И, не сомневаюсь, что убил бы его. Но черт меня возьми, мой король, если я знаю, на что способен этот непредсказуемый и страшный человек, который иногда напоминает мне одного из демонов Преисподней!

Самое главное из того, что можно было услышать, король уже услыхал. В самом деле, к чему обращать слишком пристальное внимание на Сен-Люка, когда можно заняться действительно интересной с политической точки зрения фигурой? Давно пора обратить внимание на графа де Монсоро. То-то герцог так хлопотал за него перед братом, дабы выпросить для Мышиной Горы должность главного ловчего. Пусть теперь этот Монсоро осознает, кому на самом деле он обязан своим положением при дворе. Не стоит королю слишком высоко возноситься - ибо неразумные подданные могут не разглядеть его за стеной облаков. Определенно следовало удостоить графа своей аудиенции. Чтобы наглец хотя бы вспомнил, что король - не мифическое существо, и не мираж, не обманка. Что он есть. Что он может покарать за непослушание - и вознаградить за хорошую службу.
- Благодарю Вас за Вашу откровенность - сдержанно поблагодарил Сен-Люка Генрих - Мне очень интересно было выслушать все Ваши соображения, и если у вас появятся ещё какие-нибудь мысли, я всегда к Вашим услугам.
Очаровательно улыбнувшись, Валуа не без нежности посмотрел на Франсуа, как будто источающего юношескую восторженность и тягу к жизни. Валуа при всем желании наверное не смог бы серьезно назвать себя человеком, умудренным опытом, при том что сам был не намного старше Сен-Люка. Но внутренняя сдержанность всегда явственно обнаруживалась в его характере, с возрастом перерождаясь в ранг привычки.
- А сейчас, я думаю, Вам пора вернуться к супруге.
И король, слегка приподнявшись в кресле, взял со стола бокал, наполовину наполненный вином, показывая Сен-Люку, что в принципе прощение даровано и счастливый новобрачный может со спокойным сердцем возвратиться к жене.

Сен-Люку показалось, что его доводы вполне убедительно подействовали на короля. Замечательно. Теперь господину де Монсоро следовало опасаться и быть настороже. А де Кревкер будет тщательно следить за ним. И если он уловит хоть малейшее движение этого человека, направленное против короля, и пусть даже против самого Сен-Люка, то непременно еще раз распишет Валуа в самых ярких красках гнусность и козни главного ловчего.
- Ваше Величество всегда может рассчитывать на мою откровенность и преданность, - не заставил себя ждать Франсуа.
Что ж, по-видимому, мир между графом и королем был заключен, или, если угодно читателю, Генрих III простил своего друга Сен-Люка. Большей радости бывший фаворит и не мог пожелать себе на данный момент. Возможно, его природное тщеславие и не ограничится лишь этим, и в ближайшем будущем он попытается вернуть себе то положение, коим обладал до ссоры со своим государем, но пока Сен-Люк был счастлив и тем, что имел сейчас. И следом за этой мыслью к нему пришла другая, почти в тот же самый момент, когда король произнес свои последние слова, отпуская Франсуа. Каково сейчас ее нежной Жанне? Нужно скорее идти и обрадовать ей, что все закончилось благополучно. А заодно, может быть, пригрозить некоторым наглецам из числа своих приятелей, позволившим себе оскорбительно высказываться в адрес Сен-Люка и его супруги. Кто-то скажет, что молодой человек был безумцем - только получить помилование короля и уже пускаться во все тяжкие бретерствовать. Но в этом был весь господин де Кревкер. Славный малый...
- Именно так я и поступлю сир, - произнес граф, а затем голосом, исполненным чувства не только признательности, но и самой верной дружбы, добавил, - Благодарю вас за все, мой король.
После чего, почтительно поклонившись, Франсуа де Сен-Люк, очень довольный собой и обрадованный примирительной беседой со своим сюзереном, вышел из кабинета Генриха III и быстрым шагом направился в тронный зал, где его ждала милая жена.

Квест закончен