Литературная ролевая игра Лилии и дрозды - последние годы правления Генриха III Валуа
 
ФорумФорум  ПоискПоиск  Последние изображенияПоследние изображения  РегистрацияРегистрация  ВходВход  



Господа,
данный форум на сегодняшний день находится в "спящем" режиме.
Желающих принять участие в литературной ролевой игре
приглашаем на ресурс Game of Thrones.
С уважением, Gall.




 

 Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны

Перейти вниз 
АвторСообщение
Gall
admin
Gall



Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны Empty
СообщениеТема: Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны   Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны EmptyПн 13 Дек - 4:39:10

Пьер Шевалье " Генрих III" (продолжение):
"Еще один миньон, Франсуа д’Эспине, или господин де Сен-Люк появился в королевском окружении в феврале 1575 года. Его смертельно ненавидели протестанты и сторонники Лиги. Однако этот человек известен как храбрый солдат, отличившийся при штурме Амьена в сентябре 1579 года. Брантом пишет, что это был «очень храбрый, мужественный и хороший капитан». Когда он поселился в Лувре, то немедленно стал предметом всеобщих нападок, поскольку его очень часто видели с Келюсом и с Бюсси д’Амбуаз.
Зимой 1578 года Сен-Люк женился на Жанне де Коссе-Бриссак. Л’Этуаль не преминул заметить, что супруга Сен-Люка «некрасива, горбата и уродлива, по слухам двора». Эта родственница маршала де Коссе, действительно, не блистала красотой, однако обладала острым и проницательным умом; ее ненавидели и сторонники Лиги, и протестанты, поскольку, казалось, перед Сен-Люком впереди блестящая карьера. По всей видимости, Генрих действительно пообещал Сен-Люку огромное состояние и титул герцога, однако с выполнением обещаний не торопился. Сен-Люк, глубоко обиженный, покинул Лувр зимой 1580 года.
Это обстоятельство послужило началом опалы. Сен-Люк вновь объявился в Лувре только с приходом к власти Генриха IV и снова был в фаворе.
Что же касается Генриха III, то он легко мог сменить пылкую дружбу на столь же сильную враждебность. Он отобрал все имущество бывшего фаворита, а Сен-Люк попросту сбежал от королевского гнева. Почему внезапно возникла такая суровая немилость со стороны короля? Л’Этуаль со свойственной ему злобностью объясняет это соперничеством между Сен-Люком и Франсуа д’О, а заодно тайной связью первого с Монсеньором, которая сделалась явной для всех обитателей Лувра. Однако существуют и иные свидетельства: Сен-Люк «передал своей жене некоторые секреты королевского кабинета».
Чуть позже появился еще один из любимчиков – Жан-Луи Ногаре де Ля Валетт. В Лувр он попал в начале 1578 года и немедленно задался целью потеснить королевский кружок в виде д’О, Можирона, Ливаро и Шомберга, а также Молеона, Сен-Мегрена и в особенности Келюса, который находился на самой вершине славы. Ля Валетт прекрасно чувствовал себя в дворцовой атмосфере заговоров и интриг. Очень скоро Келюс обратил на него внимание, а Лувр в это время более всего занимали ссоры между королем и Монсеньором. Бюсси д’Амбуаз постоянно искал стычек с королевскими фаворитами, подстрекая их и дразня «любимчиками в постели». Не выдержав, миньоны напали на Бюсси в феврале 1578 года у ворот Сент-Оноре. Правда, никто при этом не пострадал. И все же атмосфера Лувра сделалась для герцога Анжуйского невыносимой, а потому герцог вскоре после этого случая сбежал.
А Ля Валетт получил свой шанс в апреле, когда произошла знаменитая дуэль фаворитов. Тогда Келюс был смертельно ранен, Шомберг и Можирон погибли на месте, Ливаро получил тяжелое ранение в голову и шесть недель находился между жизнью и смертью. Только Антраге не получил ни единой царапины.
Несмотря на обидное прозвище Бюсси «любимчики в постели» на самом деле столкновение произошло из-за женщин. После агонии, длившейся 33 дня, Келюс рекомендовал королю вместо себя Ля Валетта.
Однако Лувру пришлось ожидать еще несколько месяцев, не зная, кто же займет место погибших миньонов. Сомнения рассеялись 1 января 1579 года: Генрих III учредил орден Святого Духа. О такой великолепной форме награждения мечтала вся придворная знать. При первом награждении собрался весь двор. Это был истинный восторг – двадцать шесть цепочек с серебряным голубем и столько же черных велюровых плащей с отделкой в виде золотого пламени.
Когда король появился перед придворными, ближе всего к нему держались четверо: Франсуа д’О, барон д’Арк, Франсуа де Сен-Люк и Жан-Луи де Ля Валетт. Среди двора произошло смутное движение; сделалось ясным, кто теперь станет королевским фаворитом, и звезда Ля Валетта стремительно пошла по восходящей линии.
Об Анне де Жуаезе вспоминает небезызвестный Л’Этуаль. Он говорит, что Жуаез являлся одним из участников нападения миньонов на Бюсси д’Амбуаза, причиной которого была месть за поруганную честь: ведь Бюсси постоянно называл их «любимчиками в постели», да и вообще не желал с ними считаться.
Таким образом Эпернон и Жуаез стали наследниками первой группы фаворитов. Присутствие около короля такого большого количества молодых и отчаянно смелых людей, некоторые из которых к тому же отличались удивительной красотой, как Келюс и Жуаез, которые принимали участие во всех экстравагантных празднествах в Лувре, а также в развлечениях своего господина, - все это было предметом зависти и злословия. Господин Люссенж не преминул в своем «Зеркале принцев» объявить Генриха сторонником греческой любви, правда, не приводя сколько-нибудь существенных доказательств: «Я сказал бы, что кабинет короля в Лувре является настоящим сералем, школой содома, где заканчиваются грязные шалости, о которых все могут узнать. Тем не менее, король испытывает жестокие угрызения совести, так что часто сожалеет о такой неправедной жизни и однажды пожаловался кому-то из приближенных, отметив Пасху: «Всю свою жизнь я опасался, придя к короне, иметь какой-нибудь порок, который сделает меня отвратительным для моего народа. Господь пожелал покарать меня тем, чего я больше всего опасался. Но самое большое несчастье принесло мне занятие Виллекье, о котором с Божьей помощью я ничего не знал. Кажется, эти постыдные игры моей юности превращаются в привычку, но с благословенья Господа я сделаю все возможное, чтобы избавиться от нее и оставить эту ужасную жизнь». Люссенж намеренно не называет имя своего информатора: «Я слышал это от человека, который присутствовал при этом, а потом был отвергнут, потому что, видя короля в таком хорошем расположении, слишком сильно осудил за такие презренные дела. Теперь я хочу замолчать и больше не говорить об этом».
Однако Люссенж, сторонник Лиги, не может заслуживать доверия; пишет он бездоказательно и расплывчато, например, по поводу молодого дворянина де Терма, двоюродного брата Д’Эпернона, к которому некоторое время король проявлял большой интерес: «Меня заверили, что они вновь взялись за свои сальные шалости и что молодого де Терма поместили в Лувре».
Люссенж – единственный, кто открыто решается обвинить короля в извращенности нравов. В то же время секретарь Генриха, Жюль Гассо решительно отверг все подобные постыдные обвинения. Клод Антон так писал в ответ на обвинения короля в гомосексуализме и тирании: «Я искренне верю, что он не виновен ни в том, ни в другом, но является хорошим католиком и христианином». А Брантом, прекрасно знающий нравы, царящие в Лувре напрочь отказался верить памфлету против герцога д’Эпернона, говоря: «Авторы слишком увлекаются страстью обвинения, но не всегда надо верить тому, что говорится и пишется из злословия». Сохранилась довольно обширная переписка короля с его миньонами; опубликованы глубоко личные послания д’О, Сен-Люка и Сен-Сюльписа. Там не существует ни слова, содержащего даже намек на двусмысленность или чего-либо, что давало бы основание для подозрения.
Но Генрих сам давал своим врагам оружие, которое затем было направлено против него. Он был до крайности расточителен ко всем и тем более не жалел средств, когда речь шла о его друзьях. Король знал за собой такой недостаток и писал Виллеруа в записке, датированной 1579 годом: «Мы хорошо знаем себя. То, что я люблю, я превращаю в крайность». Король любил повторять: «Принц скряга, если у него карманы не будут постоянно пусты.
Однажды Бенуаз, который никогда не был королевским фаворитом, секретарь кабинета, забыл свою папку на столе кабинета короля в Лувре. Король открыл ее и обнаружил бумагу, на которой рукой Бенуаза было написано: «Хранителю моей казны». Генрих, не долго думая, подписал ниже: «Настоящим выплатите господину Бенуазу сумму в 1000 экю». Бенуаз, вспомнив о своих бумагах, вернулся и начал горячо благодарить Его Величество, после чего Генрих увеличил сумму до десяти тысяч экю."

( Немного добавлю:однажды во время ярмарки король Генрих, проезжая по улице, заметил спящего юношу. А в то время освободилась место в одном доходном аббатстве и многие добивались его. Генрих сказал:
-Я хочу отдать его этому мальчику: пусть потом хвалится, что счастье ему во сне привалило.
Юношу звали Бенуаз. Генрих привязался к нему и назначил секретарем своего кабинета. На Бенуазе лежала обязанность всегда держать наготове отточенные перья, ибо король писал довольно часто. И вот однажды, чтобы проверить, хорошо ли пишет перо, Бенуаз вывел вверху чистого листа :"Хранителю моей казны". Далее - по тексту выше. Сведения почерпнуты, если мне не изменяет память, из рассказов Таллемана де Рео)

"Что же касается миньонов, то Этьен Паскье писал в 1589 году: «Он чрезмерно любил своих фаворитов, сам не зная за что».
Возможно, подобная черта досталась королю в наследство от отца. Генрих II настолько любил своего коннетабля Монморанси, что повелел, чтобы после их кончины их сердца положили в одном памятнике, созданном Жерменом Пилоном, где эта урна с двумя сердцами поддерживалась тремя грациями. Никому и в голову не пришло упрекнуть Генриха II в такой крепкой мужской дружбе.
Надо сказать, что шедевр Лувра «Три грации» является ранней работой Пилона. Три добродетели возвышаются на пьедестале треугольной формы, поддерживая золоченую урну. Фигуры граций исполнены изысканности, а их немного удлиненные пропорции соответствуют школе Рафаэля и искусству Фонтенбло; в духе школы Фонтенбло переработаны и римские драпировки. Фигуры исполнены гармонии; их отличает свободная грация движений и особая тонкость исполнения.
Хотя Генрих и вошел в историю как «король миньонов», в его жизни наиболее весомую часть занимали женщины. С юности герцог Анжуйский имел склонность к любовным похождениям. Один из итальянских гостей замечал: «Этот принц развлекается охотой в Лувре. Он смело ухаживает за женщинами и, добившись их однажды, скоро не отпускает». Отношения с женщинами по продолжительности были различными, но ни одну нельзя было назвать официальной любовницей.
Свою жену, Луизу Лотарингскую, Генрих искренне любил и не желал унижать супругу тайными удовольствиями. Да и Екатерина Медичи не потерпела бы, чтобы ее сын обзавелся официальной любовницей. И все же король был настоящим мужчиной и, несмотря на атмосферу высокой нравственности, которую королевская чета желала насадить в Лувре, очень трудно было устоять перед таким обилием изысканных красавиц и король порой не мог удержаться и бросал свой платок той или иной даме. Иногда Генрих посылал дворянина из свиты договориться о свидании с понравившейся прелестницей. Одна дама в таком случае ответила посланнику: «Что ответить? Что-нибудь другое, чем то, что я прекрасно знаю, поскольку отказ не послужит на пользу тому или той, кто дал его королю».
Первой в сады Венеры провела принца придворная дама «прекрасная Руэ», однако правила она недолго, вскоре забеременела, и ее сменила мадам д’Эстре.
Деспорт посвятил этому эпизоду целую элегию:
«Так герцоги и принцы будут участвовать в охоте
И не откажутся ни от чего, лишь только б получить ваше расположенье.
Тут вздохи, слезы, клятвы, но как только они добьются вас,
Немедленно к другой красотке они протянут свои сети».
Вот настолько жесток был королевский двор в Лувре к отвергнутым красавицам. Между прочим, и суровый воин Брантом не удержался от эпиграммы и желания посмеяться над дамой, от которой отвернулось счастье:
«Как видим, Руэ теряет румянец,
Карьеру, скрываясь,
В то время как солнечный лик свой
Являет ему Шатонеф».
С госпожой Шатонеф принцу Анжуйскому пришлось нелегко. Он вел осаду этой неприступной крепости по всем правилам. Женщина действительно была очень красива, а величественная осанка делала ее похожей на богиню. Она обладала нежнейшей кожей и длинными золотыми косами. Все придворные поэты боролись за право воспеть ее – Баиф, Ронсар, Депорт и даже безнадежно влюбленный в красавицу Брантом."

Источник: http://richelieu.forum24.ru/?1-16-0-00000026-000-0-0-1291229792
Вернуться к началу Перейти вниз
https://fleur-de-lis.forum2x2.ru
Gall
admin
Gall



Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны Empty
СообщениеТема: Re: Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны   Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны EmptyПн 13 Дек - 4:40:04

Во все времена для всех королей, царей и правителей, занимающих когда-либо престолы государств, основной проблемой было обоснование своих прав на престол либо по праву рождения, либо из амбициозных соображений. Королевская власть считалась божественным даром, а божественное происхождение власти накладывало определенные обязательства и ответственность носителя власти за подданных. В связи с этим обряды миропомазания и знаки королевской власти, например герб из трех лилий на лазурном поле, данные первому франкскому королю Хлодвигу, носили сакральный характер.
Основное участие в обрядах принимала церковь, освящающая от имени Бога королевскую власть. Отсюда особая миссия французских королей в деле защиты церкви и римского престола, а также в борьбе с еретиками и неверными. Взамен обязательства охранять папский престол французские короли получали определенные привилегии и титул - "христианнейшие", который римский престол многократно давал французским королям.
Представление о святости персоны короля давало королям определенный приоритет в церковных службах. На протяжении XIII-XIV вв. папы неоднократно даровали и подтверждали особую силу молитвам за французского короля и королеву.
Особый интерес для исследования представляют религиозные процессии, проводимые французским королем Генрихом III Валуа (1574-1589), в религиозном представлении которого обязанность покаяния за грехи своих подданных выразилась, в своего рода, религиозном фанатизме. Исследовательских статей на эту тему написано очень мало, можно сказать, что их почти нет, только у Александра Дюма в его исторических романах, о приключениях трех Генрихов и одного Шико ("Королева Марго", "Графиня де Монсоро" и "Сорок пять"), есть сатирические описания религиозных процессий с участием Генриха III и его фаворитов, так называемых миньонов (милашек). Источником для этих исследований послужили мемуары Пьера Л'Этуаля.
Генрих Валуа (1551-1589) прожил 38 лет и трагически погиб от руки якобинского монаха-фанатика, не оставив прямого наследника. Будучи очень умным и образованным королем, он всё же не смог овладеть политической обстановкой в стране и фанатично настроенными массами народа, возглавляемыми принцами, но смог создать великолепный двор, блеску которого завидовали все короли Европы, и копию которого воссоздал и дополнил уже в XVII в. Людовик XIV. Генрих III создал у себя при дворе модель своего королевства в миниатюре, в котором его власть была абсолютна и безгранична. Кропотливая деятельность монарха по созданию собственного "имиджа" нашла свою оценку у современников, а также у историков-исследователей, которые до сих пор спорят о нравственном облике короля.
Генрих III был далек от традиционных представлений о королях-рыцарях и совсем не был похож в этом плане на своих предшественников. Несмотря на это, приход к власти Генриха вызвал у подданных бурную радость - появилась надежда на "золотой век" королевства и установление мира в государстве, терзаемом Религиозными войнами и амбициями принцев крови, постоянно разжигающих религиозный фанатизм своих сторонников и толкающих страну в пучину войн. Однако почти с первых дней его правления, начинает нарастать негативное отношение к монарху.
Не исключено, что в области религии Генрих III мог находиться под влиянием примера почти монашеской жизни Филиппа II, короля Испании, могущественнейшей державы, диктовавшей политику всей Европе. Вполне вероятно, что Генрих подражал не только суровости испанского двора, но и религиозным процессиям, принятым при флорентийском дворе, поскольку его мать - Екатерина Медичи - была родом из Флоренции. Несомненно, что это был первый в истории Франции монарх, воспринявший некоторые идеи Католической Реформации (Контрреформации) в духе Тридентского собора. Во всяком случае, он видел один из путей укрепления авторитета и престижа королевской власти в возрождении старых церковных орденов и образовании новых, и старался привлечь придворных в эти ордена и к участию в религиозных процессиях. Король пытался своей набожностью показать пример подданным, всерьез относясь к своей роли посредника между Богом и людьми, продолжая традицию всех французских королей по раздаче милостыни, постройки церквей и излечению золотушных больных прикосновением. По верованию, способность излечения больных имел только король, и она передавалось по наследству от отца к сыну.
В регламентах двора Генрих III затрагивает проблему посредника между Богом и людьми, что отражено в иерархии и функциях I сословия - сословия высших церковнослужителей - духовенства, а также в проведении религиозных служб. Король отдал всю власть в руки Великого омонье [букв. - раздатчик милостыни] Франции, духовника короля, "приказывая ему аттестовать в конце каждого квартала службу, исполняемую певчими... Регламенты двора 1585 и 1587 гг. возлагали на Великого омонье ответственность за хорошую организацию культа. Малая месса должна была проходить в 6 ч. в доме короля; большая месса, сопровождаемая гимном, должна быть спета позже, две другие малые мессы исполнялись в то же время в других алтарях. Большая месса по желанию короля могла быть совершена до полудня. Вечерня должна была совершаться между 3-4 часами после полудня, но могла проходить и в 6 ч. Великий омонье должен был присутствовать рядом с королем и читать молитву перед обедом и ужином сюзерена"1 - как писал в своих мемуарах Пьер Л'Этуаль.
В XVI в. религиозный культ при дворе был организован очень торжественно, отличаясь величайшей пышностью, призванной подчеркнуть значимость социальной иерархии. В королевских резиденциях и в резиденциях грандов находились многочисленные часовни, открытые для молящихся, которые имели возможность созерцать короля и аристократов за молитвой. Королевы имели свои собственные часовни, специально организованные для них. Регламенты двора 1585-1587 гг. обязывали праздновать церковные праздники везде, где находился король. Придворные привыкли к блеску церковной службы и, за исключением реформатов, не мыслили иных форм организации королевского культа.
Любовь короля к пению псалмов отразилась в указе исполнять их в оратории Венсеннского леса в повечерие и после вечерни. При Генрихе музыка звучала всегда: на праздниках, балах, карнавалах, пиршествах и во время церковных праздников. Он провозгласил музыку необходимой в процессиях братства Кающихся, в которых сам участвовал. Среди братьев находился хор, или братья шли и сами пели псалмы.
Для этого времени религиозная вера была главной в менталитете общества, безбожие не провозглашалось и, казалось, отсутствовало совсем. Атеизма, как такового в современном понятии, не существовало, он считался от дьявола, и само слово было своего рода ругательством. Раскаяние носило тогда сакральный характер, это было таинство и надежда на спасение души, надежда на рай после смерти, на любовь Божью - "Покайтесь, и вам простится". Покаяние вместе с королем имело тогда особый характер, поэтому Генрих Валуа и возрождал религиозные ордена.
Эти ордена были не новообразованные, а древние, претерпевшие изменения и развившиеся заново в конце XVI века. Король реорганизовывал старые ордена и адаптировал их к французской почве. Возрождение орденов было распространено в то время по Европе. Воссоздание орденов Генрихом III было не личным капризом, а ответом на современную форму религиозного волнения, которое возникало на разных уровнях общества. Генрих III пытался разместить вблизи Парижа, если не в самом городе, представительства почти всех орденов, находящихся на территории королевства: Бернардинцев, Кающихся, Францисканцев, Иеронимитов, Кордельеров, Августинцев, Капуцинов, ордена Святого Духа, Братства смерти и страдания Господа нашего Иисуса Христа. Король являлся членом каждого из этих орденов.
Во время своего пребывания в Авиньоне, где находились различные братства Кающихся, король примкнул к Белым, так же сделали Монсеньёр, король Наваррский и большая часть придворных. Королева-мать дала своё имя Чёрным, а папский легат, кардинал д'Арманьяк - Синим. Все они устроили великолепные процессии, стараясь при этом выразить своим видом благоговейное смирение. Немного позже было создано еще одно братство Кающихся - Кающиеся Серые. Каждая из этих групп имела капеллу для моления: Белые - в монастыре Августинцев, Синие - в коллеже де Мормутье, Чёрные - в коллеже св. Михаила и Серые - в церкви Св. Элуа. Создавая эти братства, Генрих думал о том, что они должны быть угодны Богу.
Орден Кающихся, состоящий из нескольких братств, в литературе упоминался под разными названиями: "Самобичующиеся, Кающиеся, или Флагелланты". По одной из версий путём покаяний и самобичевания был спасён город Перуджа от голода и чумы. Орден возник в Италии и к концу XIII в. распространился по всей Европе.
Белое братство Кающихся, состоявшее из 33 человек по годам Христа, было расположено в Венсеннском лесу. Король выбрал именно этот лес для уединения, где мог побыть со своими братьями. Первые упоминания об уединениях в Венсеннском лесу относятся примерно к 1583 г. Папа Римский дал согласие на образование здесь монастыря. Также королём было найдено ещё одно место для уединенных молитв - это оратория в предместье Сент-Оноре, рядом с монастырём Капуцинов. Позднее Генрих специально построил там монастырь. Сент-Оноре и Венсеннская оратории просуществовали до дня Баррикад в 1588 г.
Генрих III написал устав ордена, изданный в книге: "Конгрегация Кающихся в Благовещение Богородице". Он потребовал молиться только Богоматери. Первая церковная служба ордена была проведена в день Благовещения: король "в этот день устроил торжественную процессию братства Кающихся, которая произошла в 4 ч. после полудня в монастыре Августинцев и в соборе Нотр-Дам... На этой процессии король шёл без охраны и никак не отличаясь от других собратьев, шедших попарно, ни по одежде, ни по месту или порядку. Кардинал де Гиз нёс крест, герцог де Майенн, его брат, был мэтром церемонии... Королевские певчие и другие братья шли в ряд,... в три различные группы, мелодично распевая молитву. Придя в церковь Нотр-Дам, все пели стоя на коленях Salve Regina под очень гармоничную музыку"2 - эти описания религиозных процессий были оставлены нам Пьером Л'Этуалем. Подобные процессии и почитание Девы Марии для того времени было новшеством, своего рода революцией в религиозном мире, поскольку все молились в основном местным святым. Почитание местных святых было чуть ли не на уровне суеверия, а Генрих как бы отменял всех их местных святых, приказывая молиться только Деве Марии.
После посещения Венеции, Генрих вводит во Франции орден Святого Духа, взамен старому ордену Св. Михаила, изжившему себя. В праздник Св. Духа Генрих Анжуйский Валуа получил польскую корону и год спустя получил французскую, став Генрихом III. Введение ордена Св. Духа было воспринято обществом с восхищением, однако в дальнейшем, процессии и церемонии ордена воспринимались как лицемерное театральное действо. В орден вошло всё высшее дворянство. Орден был создан для защиты католической церкви и короля, кавалерами ордена Св. Духа могли стать только истинные католики.
О влиянии на двор рыцарско-монашеских орденов трудно сказать, это была одна из форм придворного этикета, но известно, что практика уединений, введённая Генрихом III, продолжалась и в XVII веке. Генрих ввёл в высшем обществе новый тип благочестия: ордена были созданы специально, чтобы молиться и каяться, соблюдать на практике добродетель, связанную с моралью и христианской верой. В своих религиозных представлениях, по мнению Л'Этуаля, король выполнял функцию скорее церковнослужителя, чем функцию правителя, который своих придворных "одел в грубую шерстяную ткань и затерялся все дни в новом благочестии, ведя больше жизнь монаха, чем короля"3. Когда Генрих уходил в паломничества по территории королевства, он оставлял королеву-мать править в Париже вместо него, но при этом, требуя подробного отчёта в своей деятельности. В своих мемуарах Л'Этуаль показывает религиозную сущность короля, описывая его в религиозных процессиях: "12-го сентября король, возвращаясь с вод из Пуга и из своего паломничества в Нотр-Дам-де-Шартр, ночевал в Венсенне, и в следующие дни ушел к Капуцинам молиться и каяться как обычно. И, таким образом, король показывал свое лицо Лиге, прикрытое власяницей Кающегося и отшельника, вместо того, как Цезарь противопоставил авторитет полководца своим мятежным легионам".4
К религиозной практике того времени принадлежала немаловажная особенность - культ реликвий. Двор и народ воспринимали это сквозь призму всё того же учения о короле как о пастыре и посреднике между Богом и подданными. Придворные обычно включали этот культ в свои моления. Завещание придворных показывают странное смешение: они завещают одновременно определённые реликвии и талисманы и, в то же время, своё имущество церкви, как если бы они не делали различия между тем и другим. При этом очень сильно верили в силу талисманов, веру в которые церковь не поддерживала. К реликвиям было разное отношение в то время: в этом виделась склонность к вере в магию - для одних, реальное религиозное почитание - для других.
Организация торжественных процессий с выносом реликвий носила священный характер. Двор охотно соглашался на коллективные моления с выносом реликвий. По приказанию короля в этих процессиях участвовали весь двор, принцы, сеньоры, королевские служащие и дворяне королевского дома, палата Парламента в полном составе и выборные от горожан в полном составе. Дамы в подобных процессиях участия не принимали.
Для церкви и для верующих присутствие детей на процессях носило символический характер: дети - символ непорочности и чистоты. Кардиналом де Бурбоном для поддержания авторитета церкви и королевской власти была устроена великолепная процессия с участием детей, которые вместе с королём замаливали грехи его подданных. У Пьера Л'Этуаля в мемуарах описана подобная процессия, "в которой участвовали все дети... предместья Сен-Жермен, по большей части одетые в белое и шедшие босиком. Мальчики несли на непокрытой голове венок, и все, как мальчики, так и девочки, несли в руках белую восковую горящую свечу. Капуцины, Августинцы, Белые Кающиеся, священники де Сен-Сюпплис, и монахи из Сен-Жермен несли реликвии, под звуки гармоничной музыки. Также мужчины в нижних рубашках несли 7 рак из церкви Сен-Жермен, а другие несли горящие факелы с глубоким благочестием. Там присутствовали король, одетый в белые одежды Кающихся,... и Кардиналы Бурбон и Вандом в своих красных одеждах, сопровождаемые большой толпой народа".5 Характерно, однако, что на сей раз общественность была довольна и восхищена пышностью и великолепием процессии.
Участвуя в религиозных процессиях, Генрих III всегда ходил пешком и в одеждах Кающихся по улицам и церквям в глубокой набожности. Каясь в собственных грехах и молясь за грехи своих подданных, шепча молитвы и перебирая свои большие четки из черепов, которые с некоторого времени он носил на поясе, король пытался служить похвальным примером благочестия своему народу. Это было оценено Пьером Л'Этуалем в его дневниках: "Вот как этот славный принц жил больше как Капуцин, чем как король, не любя больше войну, его поле битвы - монастырь, а его кираса - власяница Каюшегося"6.
Для каждого правителя любого государства основной задачей было продолжение рода и передача всей полноты власти наследнику по мужской линии. Серьезной проблемой для последних представителей династии Валуа было отсутствие наследника. Ближайшим претендентом на французскую корону был Генрих Бурбон, король Наваррский. Однако католическая церковь не могла согласиться с его кандидатурой, поскольку он был главой протестантов, а французский престол мог занять только принц крови, принадлежащий к католической церкви. Почти всё своё правление последний представитель династии Валуа - Генрих - пытался решить проблему наследования также на религиозном уровне. Вера короля и королевы в силу молитв проявилась в организации новых процессий и молебнов о даровании наследника. Генрих выпустил указ молиться монахам во всех церквях, главным образом в Париже, перед Божьей матерью за прощение грехов и дарование королю наследника. Подобной практики до Генриха не существовало, и эти нововведения были негативно восприняты церковниками, придворными и проповедниками. Народ относился к этим процессиям иронически, распространяя всевозможные пасквили оскорбительного содержания, несмотря на своё сочувствие королю, у которого не было наследника.
Судя по мемуарам Пьера Л'Этуаля, первые процессии и молебны о даровании наследника, санкционированные папой Григорием XIII, появляются в 1579 г. С 1582 г. они стали иметь постоянный характер и проводились по несколько раз в год. Григорий XIII во время своего понтификата был другом Генриха III и поддерживал все его религиозные начинания. Процессии проходили по-разному. Король устраивал их либо отдельно от королевы, либо они вместе ходили по церквям. Эти процессии в основном были устроены с приношением даров Богородице и церквям. В процессиях принимали участие весь двор, парламент и выборные от города, часто с выносом реликвий: "король устроил в Париже генеральную процессию, во время которой вынесли раку св. Женевьевы и реликвии из св. Капеллы, там присутствовали король и королевы: его мать, его жена и его сестра, королева Наваррская; присутствовала палата Парламента в полном составе в красных одеждах и выборные от города в полном составе"7. Иногда процессии разделялись на две части: в одной из них принимал участие король со свитой, а в другой королева с придворными дамами. Святые места королева могла посещать и без короля: "королева вышла из Парижа, чтобы отправиться в паломничество в Собор Нотр-Дам-де-Льесс, чтобы молить Богородицу вступиться за неё,... чтобы иметь наследника и быть беременной сыном".8
По какому же принципу король устраивал религиозные процессии?
Почти ни один религиозный праздник не проходил без торжественных процессий, которые устраивались в любую погоду. Процессии и молебны проходили в день Королей, в день св. Мартина, в день Святого Иеронима, в день Святого Дени и в день Всех Святых. Но не всегда процессии проходили по праздникам, всё зависело от желания короля. Чаще всего король проводил эти праздники в Венсенне со своими братьями Иеронимитами. Великолепными процессиями отмечался также день Благовещения Богородице. Это был не только крупный религиозный праздник, но и день образования братства Кающихся. Пышные процессии проходили в праздник Св. Духа, в день образования этого ордена.
Процессии о даровании наследника, обычно не привязывались ни к какому конкретному празднику, а проходили в Пост и просто в течение года.
Король специально заказывал торжественные службы во время Поста и вместе со всем двором посещал церковные приходы, требуя от духовенства, молиться за себя и королеву. В мемуарах Пьера Л'Этуаля собрано много описаний процессий и ночных прогулок короля по Парижу во время Поста, богатых выходками миньонов. В эти дни король после очередной пирушки бродил по городу в окружении миньонов, которые в его присутствии нагло себя вели и хлестали плётками себя и попадавшихся на пути прохожих, срывая с них шляпы и плащи. По этому поводу выступала церковь, которая видела кощунство во время Поста проводить шикарные пиршества, и в то же время, устраивать процессии раскаяния с умерщвлением плоти. Несовместимость этих двух действий рождала в обществе представление о лицемерии короля и отсутствии у него истинной веры.
Особо торжественные процессии проходили на страстной и пасхальной неделях и в саму Пасху. Почти каждый год, устраивались процессии в ночь на Святой Четверг: "король вечером устроил процессию Кающихся в обычной манере, посещая парижские церкви всю ночь. Другая группа Кающихся, одетая в синие одежды, в количестве 70-80 человек (большая часть босиком), также устроили отдельно в ту же ночь свою процессию, подобную церемонии Белых Кающихся, с очень хорошей и гармоничной музыкой".9
Основная идея процессий состояла в том, чтобы показать искренность веры, доказать подданным, что Генрих не отступился от веры отцов Римской Католической и Апостольской церкви, а также показать, что он очень благочестив и предан католицизму. В то время религиозных поисков, это было необходимо для поддержания и укрепления королевской власти и авторитета католической церкви, потерянного ею во время Реформации.
Сейчас можно спорить о нравственном облике короля той эпохи - эпохи религиозных метаний и поисков, чем-то похожей на нашу: только в то время атеизма, как такового, не существовало, но всё же надо отдать должное королю, которому досталось править в такое сложное время. Попытки Генриха Валуа поднять и укрепить авторитет королевской власти; сохранить мир в стране в период гражданских войн, лавируя между главами клиентел, любая ссора между которыми могла привести к гражданской войне; показать себя защитником подданных и нести ответственность за них перед Богом, замаливать за них грехи, устраивая религиозные процессии и привлекая в них придворных, можно сказать, окончились неудачей. Как свидетельствуют мемуаристы того времени, далеко не всегда религиозные процессии подданными воспринимались адекватно: одни думали, что процессии устраивались, чтобы скрыть намерения короля унизить глав клиентел; другие думали, что он только показывает, что занят молитвами, чтобы усыпить народ; и третьи считали, что это внешняя набожность, служащая для того, чтобы скрыть свои наклонности к разгулу. Чернь называла братства, организованные королём, "Братством лицемеров и атеистов".
Не всегда королевская "политика" в области религии, сулила власти выгоды. Ведь, если молитвами короля крепко государство, то и наоборот - все его бедствия проистекают из личной греховности короля. Попытка короля создать себе опору среди католической аристократии, сплотив её в новом ордене Святого Духа, также была воспринята обществом как новое маскарадное действо. Несмотря на то, что часть придворных позитивно оценивала этот институт, считая его великолепным и величественным, в городе были развешены плакаты оскорбительного содержания в стихах.
Нравственный облик короля в представлении его современников достаточно чётко отражён в "Истории Генриха III, короля Франции и Польши" французского мемуариста того времени Сципиона Дюплекса: "Протестанты... называли это гнусностью, суеверием и идолопоклонством. Лигёры не могли делать подобного суждения, бросались в другую крайность и говорили, что это слабость или болезнь духа, лицемерие, ханжество, притворство, которое делает его недостойным носить ни скипетр, ни шпагу, в то время как он хвастается ношением власяницы и кнута на поясе. Некоторые утверждали, что он так коварно действует, чтобы изобличить такими набожными и религиозными акциями выступления тех, кто утверждает, что он благоволит еретикам, и они не считают, что эти моления ни приятны Богу, ни показательны для подданных, в то время как он угнетает свой народ слишком большими налогами. Наиболее беспристрастные хвалят его набожность и благочестие, но порицают эту внешнюю чрезмерность, которая заметна в большой неестественности своего раскаяния и моления. Так как два раза в неделю он надевает синюю власяницу Иеронимитов... и его часто видно на улицах Парижа и даже за городом в больших процессиях с собратьями, с чётками, повешенными с одной стороны на поясе, и плёткой с другой, ходящим от церкви к церкви. Хотя Св. Людовик был ещё более набожен и более религиозен, чем Генрих: он умерщвлял плоть и самобичевался в тайне в своём кабинете в обществе своего духовника, однако, публично заявляя, что если бы это не нарушало бы величия и королевского достоинства, он сделал бы это публично для того, чтобы служить хорошим примером своим подданным и особенно дворянству".10 Генрих же III Валуа сделал подобное самобичевание публичным, что подданные восприняли как лицемерие, а не как пример для подражания. Целая коллекция пасквилей и стишков, собранная Л'Этуалем, высмеивает участие короля в этих процессиях. Также образование орденов было воспринято обществом отрицательно. В этом увидели в первую очередь повод для новых сборов денег на содержание собратьев. Непонимание инициатив короля было характерно не только для горожан, но и даже и для придворного общества - основной социальной опоры монархии.
Трагическим завершением правления Генриха Валуа стало его убийство монахом-фанатиком в августе 1589 года.
В истории Франции последний представитель династии Валуа Генрих III так и остался королем, покрытым ореолом непонимания, как для современников, так и для исследователей его деятельности и нравственного облика. Можно делать анализ деятельности короля по его официальным указам и постановлениям, или по воспоминаниям современников, но, сколько людей - столько и мнений, есть сторонники, и есть противники. Как представлял себе результаты своей деятельности король, и что он думал, выпуская эти указы, мы никогда не узнаем - своих записок Генрих не оставил. Кто он? - Великий король-христианин, или король-лицемер, или "антихрист" на троне, как называли его современники.

Вернуться к началу Перейти вниз
https://fleur-de-lis.forum2x2.ru
Gall
admin
Gall



Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны Empty
СообщениеТема: Re: Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны   Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны EmptyПн 13 Дек - 4:40:22

С воцарением Генриха III (1574 г.) существовавшие фасоны костюма не могли, конечно, измениться сразу же. Однако женские привычки самого короля и его любимцев, неумеренная страсть к нарядам и украшениям вскоре нашли подражателей и вне придворных кругов, причем не только в высших, но и в остальных сословиях. Одни протестанты и солидные граждане держались в стороне от этого влияния. Тяга короля к нарядам сказывалась на всей его внешности, даже тогда, когда он не был одет (10-женскн, что иногда случалось. На голове он носил небольшой женский ток, украшенный перьями, жемчугом и бриллиантами. Подкрашенные волосы были завиты, как у женщин, в ушах сверкали дорогие серьги.

Все это сочеталось с нарумяненными щеками, небольшими усиками, широкими брыжами на шее, жемчужными нитками на груди, камзолом в обтяжку, вырезанным спереди мысом и туго стянутым в талии, с плотно выстеганными рукавами, заканчивающимися мелко сплоенными манжетами и перчатками на руках. Вместо широких верхних коротких штанов делался узенький сборчатый валик, под которым находились не очень широкие, суживающиеся книзу, подбитые ватой панталоны по колено, на ногах были чулки и чрезвычайно узкие остроносые башмаки. Дополнением служили короткий плащ и шпага. Небольшой размер рук и ног, нежность и белизна кожи подчеркивались искусственными средствами. Король постоянно использовал духи. Даже одетый менее женственно, он все равно казался разряженным. Герцог Сюлли, войдя к нему однажды (1586 г.) в кабинет, увидел его «при шпаге, в коротком плаще и в токе, на шее висела на широкой ленте небольшая корзинка, наполненная щенятами. Он был совершенно неподвижным и во время разговора с герцогом не шевельнул ни рукой, ни ногой, ни головой».

Его фавориты не уступали ему в щегольстве. По рассказу Пьера дель Этуаля, «они завивали и причесывали свои волосы по-женски, их крепко накрахмаленные и мелко сплоенные воротники были так огромны и так плотно обхватывали шею, что головы их казались как бы положенными на блюдо». Одевались они преимущественно в яркие цвета. Белый, светло-голубой, розовый атласный костюм, отделанный разноцветными лентами и шнурками, был самым любимым. В упомянутом выше сатирическом памфлете «Описание острова гермафродитов» франтовство фаворитов осмеивается в таких выражениях: «Каждый обитатель острова гермафродитов может одеваться как ему угодно, лишь бы одеваться роскошно и не соответственно ни со своим положением, ни со своими средствами. Как бы ни была дорога материя сама по себе, платье, сшитое из нее, должно быть отделано золотыми и серебряными вышивками, жемчугом и камнями, в противном случае мы объявляем его непристойным. Чем более костюм будет похожим на женский покроем и отделкой, тем лучше он и соответствует нашим обычаям. Однако, какой бы ни был кocтюм, его не следует носить дольше месяца. Кто носит дольше, тот заслуживает презрения как скряга и человек без вкуса… Поэтому мы рекомендуем нашим друзьям обзавестись искусными и изобретательными портными, с которыми они бы могли постоянно придумывать новые костюмы».

Соответственно этому Виженер описывает двух знатных франтов: «На одном короткий камзол с узкими рукавами сидит совершенно в обтяжку, словно наклеенный, шляпа «а-л'альбанез» с высокой заостренной тульей и чуть видными полями, длинные штаны по провансальской моде, длинный и широкий плащ, волочащийся по земле, и рубашечный воротник с зубчатыми краями Другой одет в широкий камзол, выстеганный рубцами и оканчивающийся спереди мысом, доходящим почти до колена, толсто подбитый, круглый и полный, как круп лошади. Висячие рукава похожи на штаны, широкополая шляпа плоская, как блюдо, с прямыми полями в полтора фута шириной. На ногах вместо полуштанов небольшой валик со сборками и узкие штаны. Небрежно накинутый легкий плащик, не длиннее талии. На шее брыжи, похожие на жернов, сплоенные трубками».
Вернуться к началу Перейти вниз
https://fleur-de-lis.forum2x2.ru
Gall
admin
Gall



Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны Empty
СообщениеТема: Re: Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны   Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны EmptyПн 13 Дек - 4:40:58

13.02.1575 г. в Реймсском соборе состоялось коронование и посвящение короля в сан; 15.02 последовало обручение с Луизой. Генрих («жаждущий совершенства») лично хлопотал о наряде, украшениях и прическе невесты — настолько обстоятельно, что свадебную мессу пришлось перенести на вторую половину дня.

Луиза стала королевой, на которую он всегда мог опереться. Она совершенно не стремилась к власти и никогда не забывала, как высоко поднял ее Генрих. Всю свою жизнь она оставалась, верной и благодарной, в тени короля. Все королевство сочувственно отнеслось к этому браку; однако он был бездетным, что вызывало недоумение, и было непонятно уже современникам. Очевидно, Луиза стала бесплодной после искусственного аборта, осложненного хроническим воспалением матки. От последствий этой операции она страдала много лет.

При дворе вину за бездетность брака охотно взваливали на Генриха, поскольку он — явление для французских королей совершенно необычное — не имел внебрачных детей, хотя с 1569 г. у него были интимные связи со многими придворными дамами. Однако официальной любовницы у него не было, а после его женитьбы он и вовсе почти прекратил свои любовные похождения. Летом 1582 г. Генрих дал обет отказаться от сексуальных отношений с другими женщинами, поскольку его духовник объяснил, что бездетность — божья кара за случайные связи. Однако это не помогло; напрасны оказались и многократные паломничества к святым местам, в соборы Шартра и д’Эпина между 1679 и 1589 г.

Хотя Генрих до последнего не оставлял надежду иметь потомство мужского пола, с 1582 г. он обрел внутренний покой в глубоком религиозном чувстве. Он легко покорился непостижимой ноле Божьей. Когда в 1584 г. неожиданно умер наследник престола Анжу, Генрих — хотя поначалу и не без колебаний — дал согласие признать новым претендентом Наварру, имевшего на это законное право. Когда религиозно-политическая обстановка в 1588/89 г. радикально изменилась и Генрих III оказался фактически в одиночестве против непокорной страны, мятежной столицы и рвущихся к короне Гизов, он проявил широту истинного государственного деятеля, достигнув соглашения с единственным законным престолонаследником Наваррой. Его твердая решимость обеспечила сохранение непрерывности государства в процессе смены царствующей династии.

Генрих III был прилежным монархом. Он обладал замечательной памятью и острым умом. По возможности, он сам вел государственные дела. Своим бюрократическим усердием он напоминал испанского Филиппа II. Из-за его многочисленных законодательных инициатив современники прозвали его «королем стряпчих». Особое значение для многих сфер общественной и частной жизни имел Ордонанс, изданный в Блуа (1579), где в 363 положениях разбирались пожелания и затруднения, о которых подняли вопрос собранные в 1576 г. Генеральные штаты.

В экономическом плане Генриху удалось привлечь духовенство, освобожденное от уплаты налогов, к участию в государственных расходах. В 1579/80 г. он добился, что собрание духовенства обещало ему «церковный заем» на сумму около 1,3 миллиона ливров сроком на шесть лет. В 1586 г. этот заем был продлен на 10 лет. Поскольку корона не желала и в будущем упускать этот источник доходов, общее собрание духовенства было вынуждено узаконить складывающуюся практику предоставления духовенством налога в виде добровольного пожертвования, который собирался каждые десять лет на всем протяжении существования старого режима.

Помимо церковной десятины при Генрихе III в течение нескольких лет с церкви взимался также прямой налог. Все эти платежи представлялись духовенству меньшим злом по сравнению с угрожающей экспроприацией церковного имущества, в котором корона всегда видела средство нажима: трижды Генрих отчуждал часть церковных владений (в 1574, 1576, 1586 гг.). Из всех французских правителей Генрих III был королем, который больше всего требовал от духовенства.

Только после исследования Алины Карпер стало известно значение созванной Генрихом III для «модернизации Франции» дворянской ассамблеи. С ноября 1583 до конца января 1584 г. в Сен-Жерменском предместье политическая и административная элита страны — 66 человек — обсуждала обширный перечень вопросов, предложенный королем, которые касались налоговой системы, государственного бюджета, продажи должностей, административной структуры, армии, хозяйства и др. Речь шла, как заметил императорский посланник, о всеобщей реформе королевства, которой король ожидал от этого собрания специалистов. Результаты совещаний были представлены правительству в виде «Мнения ассамблеи», обработаны им и опубликованы. В 17 и 18 столетиях эти решения считались «памятником государственного ума, который лишь вследствие неблагоприятных политических условий не смог принести плоды». Дело в том, что именно в этом году фактически закончилась мирная передышка, длившаяся с 1577 г. Многочисленные реформы, которые Генрих начал проводить еще в 1584 г., застопорились; перед угрозой назревающей новой гражданской войны о них думать не приходилось.

Уже современные Генриху историографы отмечали, что в конце правления он у всех вызывал враждебное к себе отношение. Недоброжелательные преувеличения и представление в ложном свете пристрастий и интересов короля полностью дискредитировали этого государя, к которому с одинаковой ненавистью и предвзятостью относились и католики и протестанты.

Критическим отношением к Анри III пронизана вся историография, вплоть до 20 столетия. Лишь работы Пьера Шампьона положили начало новому направлению в изучении биографии Генриха. Пьер Шевалье посвятил ему солидный труд, вышедший в 1986 г., в котором он рассматривает все скопившиеся за столетия слухи, полуправды, оскорбления и обвинения с документами в руках. Результаты поражают: если многие детали и остаются еще неясными, критический анализ источников дает совершенно новую оценку Генриха III, короля и человека. Эта работа позволяет увидеть личность Генриха III точнее, чем прежде.

Основные нападки относились прежде всего к «миньонам» [mignons] — группе из четырех молодых дворян, которых Генрих держал при дворе и осыпал милостями, почестями, подарками. Все они отличились на военном поприще, были верны и преданны ему и, должно быть, позволяли себе дерзкие выходки в отношении консервативно настроенной аристократии. Эти четыре мушкетера, к которым позднее примкнуло еще несколько других, вызывающе одевались, ценили развлечения и галантные (и не только) приключения. Печально известна дуэль миньонов, состоявшаяся 27..1578 г. и унесшая четыре жизни; она была, собственно говоря, отражением борьбы между враждующими католическими группировками.

Из четырех первых фаворитов Сен-Сульпис был убит в 1576 г., Кайлюс умер через 33 дня после упомянутой дуэли, Сен-Люк, разболтавший своей жене альковные тайны короля, в 1580 г. впал в немилость и едва избежал судебного процесса; четвертый, Франсуа д’О, которого Генрих из-за его превосходного управления финансами называл «мой великий эконом», в 1581 г., когда его звезда стала клониться к закату, удалился от двора.

С 1578/79 г. в поле зрения исследователей появляются два других фаворита короля: Анн де Жуайез и Жан-Луи де ла Валетт. Их обоих современники называли «архиминьонами», оба поднялись выше своих предшественников и получили титул герцога (де Жуайез и д’Эпернон). Отношение короля к этим фаворитам, которых он иногда называл «мои братья», пожалуй, лучше всего выразил тосканский посланник Кавриана, который в 1586 г. так прокомментировал их военный успех: «Отец очень радуется, видя, как оба его приемных сына доказывают свои достоинства».

Уже Мишле предостерегал от излишне негативного отношения к миньонам. Хотя Доду и называл их «министрами его сладострастия», вероятно, ни они, ни король не были гомосексуалистами. Здесь стоит привести веские слова Шевалье: «Генрих III и его фавориты — необоснованная и клеветническая легенда».

Другие особенности короля, частично унаследованные им от рода Медичи, в течение веков тоже служили мишенью для критики — увлечение роскошной причудливой одеждой, драгоценностями, благовониями.

Он обладал четко выраженным пониманием красоты и элегантности, но был склонен к довольно кокетливым формам самовыражения. Любил карнавалы, балы и маскарады, ценил литературу, поэзию и театр, при этом заботился о сохранении придворного церемониала и этикета. В некоторых случаях он охотно набрасывал подробные правила и предписания — например, при основании рыцарского католического ордена Святого Духа в 1578 г.

Генрих любил маленьких собак, которых у него было несколько сотен, редких птиц и экзотических животных. Обычные развлечения дворян — рыцарские турниры, фехтование, охоту он ценил меньше. Иногда король удивлял своих приближенных детскими играми вроде бильбоке — игра, в которой нужно подцепить мячик острым концом или изогнутой палочкой. Он с удовольствием вырезал миниатюры, которые потом использовал как украшения.

С другой стороны, Генрих обладал повышенной нервной чувствительностью и в связи с этим предрасположенностью к болезням. Его бездетность и переживания из-за морального упадка раздираемого гражданской войной королевства привели его в 1582/83 г. к глубокой набожности. Стремление открыто демонстрировать свое благочестие, имевшее, пожалуй, и политическую подоплеку, желание придавать всему какой-то мистический блеск, побудили его примерно до 1587 г. принимать участие в процессиях, часто в белой власянице, особенно в шествиях основанного самим Генрихом в марте 1583 г. «Братства кающихся грешников Благовещенской Богоматери». Члены этого братства — в том числе оба архиминьона, множество придворных, членов парламента и знатных горожан — носили белое одеяние капуцинов из голландской шерсти с двумя отверстиями для глаз. Незадолго до новой вспышки гражданской войны, когда Генрих увидел окончательное крушение своей политики компромиссов и пережил период глубокой меланхолии, он основал, на этот раз без шума и показухи, «Братство смерти и страстей господа нашего Иисуса Христа». Эта маленькая община собиралась по пятницам в Лувре, где они вместе молились, распевали псалмы и проводили время в духовных упражнениях, покаянии и даже самобичевании.

С самого первого пребывания в монастыре паулинок и январе 1583 г. Генрих все больше и больше удалялся от мира. За монастырскими стенами он чувствовал себя прекрасно, и был рад тому, чем довольствовались сами монахи. Он приказал перестроить и расширить старый монастырь иеронимитов в Венсенском лесу, где для него и его зачастую весьма многочисленной свиты (поскольку, несмотря ни на что, он не выпускал из поля зрения и политические вопросы) были зарезервированы несколько келий. С 1584 г. Генрих в течение трех лет регулярно проводил несколько дней в этом монастыре, позднее переданном паулинкам. Вряд ли Генрих находил у кого-либо понимание: у Екатерины, своей жены или подданных. Даже папа не одобрял Генриха, которого современники называли иногда король-монах.

Такое безусловно преувеличенное, доходившее до эксцессов религиозное рвение было связано с характерной чертой короля, которую сам он однажды выразил следующим образом: «Что я люблю, я люблю до конца». В этом заключалась подлинная слабость короля: его нервная конституция часто приводила его к крайностям. Что бы ни делал король, вследствие своего темперамента он предавался этому чрезмерно.

Многие способы времяпрепровождения короля указывают на его экстравагантность, в основе которой лежали определенные особенности характера. Хотя его бесхитростность была очевидна, она бывала иногда смешной и вызывала у его противников насмешки и злобу. Генрих был необычным ребенком для своего времени и своих родителей. Однако на протяжении столетий никто не желал признать этого.
Вернуться к началу Перейти вниз
https://fleur-de-lis.forum2x2.ru
 
Пьер Шевалье: Генрих III и его миньоны
Вернуться к началу 
Страница 1 из 1
 Похожие темы
-
» Пьер Шевалье: Жан-Луи Ногаре де Ля Валетт
» Пьер де Ронсар

Права доступа к этому форуму:Вы не можете отвечать на сообщения
Литературная ролевая игра Лилии и дрозды :: Город мастеров :: Библиотека :: Читальный зал :: Пьер Шевалье-
Перейти: